У западных людей есть привычка жертвовать постоянно. Они знают и принимают тот факт, что с каждой их зарплаты, условно, 2 доллара пойдут в один фонд помощи, 3 доллара в другой. У нас же сбор средств носит довольно нервный характер: нам скучно без истерического подвига. Когда грянет гром, мы будем делать перепосты, даже не вникая в суть проблемы, будем просить деньги и на то, что нужно, и на то, что не нужно.

Многие принципиально жертвуют в обход фондов, чтобы администрации ничего не перепало, а зря. Во-первых, мы живем на другие деньги, и из пожертвований на лекарство, скажем, для девочки Светы ни копейки не берем. Во-вторых, мы все-таки проверяем информацию, прежде чем бросать клич. Кроме того, у НКО есть две категории нужды: адресная помощь и социальный сервис.

Первый случай это конкретные лекарства, конкретная операция. С этим проще. А вот с сервисом реабилитацией, сопровождением, поддержкой семей, которые берут на воспитание детей с особенностями развития, у нас все сложнее. Там деньги нужны постоянно на аренду, на зарплаты специалистам, на какие-то поездки.

Психологически проще один раз дать побольше деньги на протез, чем поменьше, но часто на сервис. Потому что у последнего нет адресной компоненты и мгновенного результата. Люди хотят помогать, но не всем Директор фонда Предание Володя Берхин недавно написал в фейсбуке: А на сайте человек по имени Иван Иванов только что пожертвовал 15000 р. Мамеду Мухаммедову.

Собрать деньги на лечение маленькой голубоглазой девочки гораздо легче, чем помочь 40-летнему киргизу. Теоретически мы признаем, что все люди братья, но фактически для кого-то важна национальность нуждающегося, для кого-то возраст (вроде и жалко стариков, но помогать хочется детям), для кого-то диагноз (труднее собирать средства для помощи человеку с неизлечимой болезнью вроде ДЦП). Кто-то не дает деньги на лечение животных (зачем, когда у нас люди умирают. ).

А кто-то наоборот предпочитает помогать тем, кому, скорее всего, никто больше не поможет.