Хлестаков в жизни
«Во мне заключалось собрание всех возможных гадостей, каждой понемногу, и притом в таком множестве, в каком я еще не встречал доселе ни в одном человеке» – признавался Гоголь . И тут же добавлял, что большую часть своих пороков и слабостей он передавал своим героям, осмеивал их в своих повестях и таким образом избавлялся от них навсегда.

Двадцатилетним молодым человеком Гоголь приезжает в Петербург. Ищет места, нуждается. Выпустил под псевдонимом свою поэму «Ганц Кюхельгартен», где говорит в предисловии, как будто от лица издателей: «Мы гордимся тем, что по возможности споспешествовали свету ознакомиться с созданием юного таланта». В журналах жестоко высмеяли и предисловие, и саму поэму. Гоголь бросился по книгопродавцам, отобрал свою книжку и сжег ее.

«В 1832 году, – рассказывает Вересаев, – уже автором «Вечеров на хуторе близ Диканьки», Гоголь приезжает в Москву – и в подорожной своей делает подчистку: вместо «коллежский регистратор» (один из самых мелких чинов) пишет: «Коллежский асессор» (штаб-офицерский чин, которым так гордится Ковалев в гоголевском рассказе «Нос»). И это с той целью, чтоб под таким чином фигурировать в списке приехавших, публиковавшемся в «Московских Ведомостях». Ну, чем не Хлестаков?»

Выпускает в свет «Арабески» и, совсем как бы мог сделать Чичиков, пишет издателю: «Пожалуйста, напечатай в «Московских Ведомостях» об «Арабесках» в таких словах: что теперь, дескать, только и говорят везде об «Арабесках», что сия книга возбудила всеобщее любопытство…»

Только-только познакомившись с Пушкиным и уже успев подвести его (обещал доставить «Повести Белкина» из Царского в Петербург и не заехал за рукописью), Гоголь ставит Пушкина в неловкое положение, наказав знакомым без согласия последнего писать ему, Гоголю, «на имя Пушкина в Царское Село». Для чего? Для эффекта, для понта, для создания соответствующего реноме. Конечно, это – дурной тон, Гоголь понимал это и, чтобы сгладить неприятные последствия, письменно извинялся и изворачивался…

Безобразный и нелюдимый
Наружность Гоголя была очень непривлекательна. Кто не знал его в лицо, тот никогда бы не догадался, что под этой некрасивой оболочкой кроется личность гениального писателя, которым гордится Россия. «Боже мой, что за длинный, острый, птичий нос был у него! Я не мог на него прямо смотреть, особенно вблизи, думая: вот клюнет, и глаз вон» – вспоминал о нем современник. Если к «птичьему носу» добавить длинные, давно не чесанные и не мытые волосы, безобразный по виду и цвету костюм, то картинка получится далеко не живописная…

О неряшливости Гоголя ходили целые легенды, и именно она была причиной всех язвительных шуток над ним. Он редко когда мыл себе лицо и руки по утрам, всегда ходил в грязном белье и выпачканном платье. В юности, во время учебы в гимназии, из-за него неряшливости и золотушного вида (у него текло из ушей) многие ученики брезговали подавать ему руку, отказывались брать его книги – это был настоящий ад для нормального человека. «Гоголь постоянно косился на нас, держался в стороне, всегда смотрел букою…»
Нет сомнения в том, что он остро переживал свою безобразность. Ни кем не любимый, он внушил себе, что он неловок, безобразен, безнадежен. И потому всегда сторонился незнакомцев. Если он ехал в дилижансе, то, чтобы не разговаривать с попутчиками, отворачивался к окну и делал вид, что спит… Если в обществе находился кто-то ему незнакомый, от него нельзя было услышать и слова… Как только являлся гость, Гоголь исчезал из комнаты, а если приходили к нему, то он и вовсе сбегал, используя для этого окно…

«Будьте живые, а не мертвые души!»
Когда Гоголь был маленьким, его бабушка, Татьяна Семеновна, рассказывала ему о божественной лестнице: ее спускали с неба ангелы, подавая руку душе умершего… Последними словами Гоголя были: «Лестницу! Поскорее давай лестницу!».

После его смерти среди многочисленных бумаг был обнаружен странный лоскуток бумаги с запиской, написанной, судя по всему, уже после сожжения второй части «Мертвых душ»: «Будьте живые, а не мертвые души!» Странная вещь: человек, который никого не любил, включая самого себя, и всегда убегавший от яркого света и шума жизни, вдруг заявляет: будьте живые души!

Что это – сожаление об утраченном? Неожиданный вывод после подведения итогов жизни? Божественное озарение? Возможно… Однако больше всего это похоже на завещание. Может быть, это и есть то самое главное, что хотел сказать нам, своим потомкам, великий русский писатель Николай Васильевич Гоголь. ]