«ЗНАМЕНИТЕЙШЕЕ ЛИЦО»
Иван Тургенев называл его «русским Вийоном», а Лев Толстой говорил о нем, как о ярмарочном шуте, у которого «на рубль вкуса, и ни на копейку стыда». «Поэт, которого неудобно цитировать», — так однажды выразился о нем Чехов. Иван Семенович Барков — скандально известный русский поэт, человек, чье имя не принято упоминать и, уж тем более, цитировать в приличном обществе и серьезной литературе. Барков — это моветон. То есть, дурной тон, нечто по форме безобразное и оскорбительное. Однако не все так просто.

Было время, когда имя Баркова служило своеобразным паролем для многих свободолюбивых людей России. Александр Пушкин в письме к Петру Вяземскому писал: «Вы не знаете стихов… Баркова и собираетесь вступить в университет, это курьезно. Барков — одно из знаменитейших лиц в русской литературе; стихотворения его в ближайшем будущем получат огромное значение… Для меня… нет сомнения, что первые книги, которые выйдут в России без цензуры, будет полное собрание сочинений Баркова».

Стихи Баркова были непременным атрибутом веселых студенческих пирушек. Цитатами из крамольного поэта сыпали в застольных беседах Дельвиг, Пушкин, Боратынский, Грибоедов, Денис Давыдов… Хорошо знал и цитировал наизусть барковские стихи Некрасов. Творчество автора «Девичьей игрушки» изучали Куприн, Горький, Пастернак и Андреев. Последний одно время даже хотел сочинить о нем эротико-комический роман.

Сегодня имя Баркова подзабылось. Вспоминают о нем лишь отдельные литературоведы да немногочисленные любители «остренького», с удовольствием цитирующие наизусть знаменитую поэму «Лука Мудищев» (Баркову, кстати, не принадлежащую) да некоторые стихи из сборника «Девичья игрушка».

БЕСПОКОЙНЫЙ СТУДЕНТ
О жизни Ивана Баркова известно чрезвычайно мало. Сын священника, в двенадцать лет он был отдан в обучение в Александро-Невскую семинарию. Неизвестно какой бы священник получился бы из этого не в меру проказливого отрока, если бы на его счастье при столичной Академии наук не был основан университет. С благословения его экзаменатора, Михайло Ломоносова, Иван Барков поступил в Академию.

Что может быть прекраснее студенческой жизни? Только воспоминания о ней. Вот уж где Барков смог разгуляться вволю. О его разгульной жизни свидетельствуют многократные упоминания в приказах президента Академии, и всякий раз с приговором: подвергнуть порке за самовольную отлучку «и другие мерзкие проступки». Какие другие? Например, за то, что привел в студенческую комнату двух «случайных» женщин; за то, что испортил казенное имущество (испражнился в сапог нелюбимого преподавателя); за сочинение и выцарапывание оскорбительных стихов и рисунков на стенах профессорской уборной…

Впрочем, все это мелочи по сравнению с пьяными разгульными кутежами, которых Барков всегда был первым зачинщиком. Академическая канцелярия вынуждена была истребовать команду из восьми солдат для поддержания порядка и сечения провинившихся розгами. Но это мало помогало. В конце концов Баркова, несмотря на заступничество Ломоносова, изгнали из Академии. Но, поскольку Барков действительно «в науках от других отменить себя» смог, изгнали его недалеко — в академическую типографию, учеником наборного дела. Вменив в обязанность «обучаться российскому штилю и языкам французскому и немецкому…»

«ПЕРЕВОДЧИК» КНИГ
И стал служить Иван Семенович в этой типографии — наборщиком и корректором, отчаянно бедствуя на мизерном содержании, по нескольку раз в год отправляя прошения канцелярии об «убогом своем нынешнем состоянии» и необходимости «прибавить к окладу жалования». Вряд ли бы его слезные прошения возымели действие, если бы академическое начальство не ценило его явные дарования. За их то ему и ранее прощалось многое, а теперь уж — тем более. Сначала прибавку небольшую дали, потом назначили академическим копиистом — « для переписки набело случающихся дел», а после прикомандировали в качестве секретаря и помощника к Ломоносову.

Переписывая всякие «глупости новейших русских поэтов», изнывая от скуки, взялся Иван за сочинение остроумных пародий на них. Пародировал даже своего патрона за его высокопарный «штиль». Ломоносов, знакомясь с твореньями своего подчиненного, поначалу очень сердился, иной раз даже хорошенько прикладывался своей могучей рукой потомственного крестьянина по тонкой шее поповича. Однако быстро отходил, и проставлял «отменному пииту» профессорское угощение — бутылку вина. А в застолье так и совсем мягчал, и даже сетовал ему: как же ты, настоящий поэт, не пишешь стоящих стихов, а занимаешься всякими глупостями — «Не знаешь, Иван, цены себе, поверь, не знаешь»!

Застолье за застольем, бутылка за бутылкой, а там глядишь — и вот уже перед нами не уважаемый профессор и его секретарь, а два собутыльника, два красноносых пьяницы. И от этой дружбы с зеленым змием — у обоих неприятности по службе. Один из анекдотов рассказывает: поручили академическому переводчику Баркову перевести на русский язык некий иностранный фолиант, очень редкую и, главное, чрезвычайно дорого стоящую книгу. Прошел срок, а задание не выполнено. Почему? А Барков отвечает: «Книга переводится!» Еще месяц истек. «Где работа?» — допытываются. «Переводится!» Время спустя опять призывают: «Где?..» А он — сердито так: «Да переводится же! Сначала в одном кабаке заложил, потом в другом… Вот так из кабака в кабак и переводится…» ]